Вплоть до конца XIX в. никаких систематизированных сводов правил письма не появлялось, хотя многие частные вопросы русского письма активно дискутировались в печати. Правописание основывалось на принятом употреблении слов и выражений – узусе.

Первая реформа, осуществленная Петром I, была связана с переходом на гражданский шрифт. В середине XVIII в. постепенно и осторожно вошел в русское письмо дефис; его появление связывают с именем В. К. Тредиаковского.

В самом конце XVIII в. появилась буква ё, заменившая сочетание io. Ее ввел в русскую графику Н. М. Карамзин, напечатавший с этой буквой в 1797 г. сборник стихов «Аониды». Буква ё до сих пор имеет в русском алфавите особый статус, оставаясь по сути дела факультативной. Это не удивительно: в отличие от всех других гласных букв ё употребляется только под ударением, в безударном положении ее всегда заменяет буква е (все остальные гласные буквы сохраняются и в безударной позиции). Например: мясо – мясной, но лёд – ледяной. Обязательна буква ё лишь в некоторых текстах специального назначения (учебных, словарных) да еще в тех случаях, когда отсутствие двух точек над е затрудняет правильное прочтение слова и понимание текста. Впрочем, любому автору или издателю не возбраняется печатать те или иные тексты с последовательным употреблением буквы ё.

Правила русского правописания выкристаллизовались спонтанно, в первую очередь под пером писателей-классиков. Знаменательной вехой стало появление трудов академика Я. К. Грота «Спорные вопросы русского правописания от Петра Великого доныне» (1873) и «Русское правописание» (1885; 22-е изд., 1916). По гротовским правилам учились и до революции, и (с поправками на реформу 1918 г.) после нее.

В 1904 г. была создана Орфографическая комиссия при Императорской академии наук, куда входили крупнейшие лингвисты того времени (председатель комиссии – Ф. Ф. Фортунатов, члены ее – И. А. Бодуэн де Куртенэ, А. А. Шахматов, Р. Ф. Брандт, В. И. Чернышев, П. Н. Сакулин и др.). Предложения комиссии, окончательно сформулированные в 1912 г., сводились к упрощению графики на основе фонематического принципа (устранение букв, не обозначавших никаких звуков, например ъ на конце слов, и букв, обозначавших те же звуки, что и другие буквы, – «ять», «и десятеричное», «фита», «ижица»); прочие изменения были немногочисленны (например, введение единого окончания -ие, -ые в именительном падеже множественного числа прилагательных).

Споры сторонников и противников орфографической реформы продолжались до 1917 г. Кстати, среди аргументов, высказанных тогда «консерваторами» – противниками реформы, был и тезис поэта и мыслителя Вячеслава Иванова, актуальный и в наши дни: должна ли орфография упрощаться в угоду потребностям школы? Ведь педагогика – ancilla vitae (служанка жизни – лат.), а вовсе не наоборот...

Летом 1917 г. министром просвещения Временного правительства А. А. Мануйловым было разослано на места распоряжение о постепенном (!) переходе на новую орфографию.

После Октябрьской революции новая орфография была введена повсеместно декретами 1917 и 1918 годов. Таким образом, большевики оперативно воспользовались готовым проектом, применив при этом свои революционные методы. Так или иначе в стране с преобладающим неграмотным населением введение нового письма действительно сыграло свою положительную роль – нельзя не признать, что так называемая всеобщая грамотность была достигнута при большевиках за столь короткие сроки в немалой степени благодаря орфографической реформе.

В 1929 г. была создана новая Орфографическая комиссия (в ее составе – А. М. Пешковский, Н. Н. Дурново, С. П. Обнорский и др.); работа комиссии свелась к обсуждению ряда предложений.

В 1940 г. вышла из печати книга «Правила единой орфографии и пунктуации с приложением краткого словаря. Проект. Составлен Комиссией по разработке единой орфографии и пунктуации русского языка, учрежденной Постановлением СНК СССР от 10 июля 1939 г.». Война помешала проведению в жизнь этого проекта.

Новые «Правила русской орфографии и пунктуации» готовились уже в конце 40-х – первой половине 50-х годов. В работе над ними принимали активное участие С. И. Ожегов, А. Б. Шапиро, С. Е. Крючков. В 1955 г. был опубликован проект «Правил» (под грифом Института языкознания АН СССР и Министерства просвещения РСФСР). Этот проект был официально утвержден Академией наук, Министерством высшего образования СССР и Министерством просвещения РСФСР в 1956 г. и тогда же опубликован (одновременно с академическим «Орфографическим словарем русского языка» на 100 тыс. слов под ред. С. И. Ожегова и А. Б. Шапиро). «Правила» сыграли свою важную роль как первый свод правил правописания, следование которому было признано обязательным для печати и школы.

Среди предлагаемых «Правилами» написаний были проведены и некоторые орфографические изменения частного характера. Так, с 1956 г. стали писать слова панцирь, цирюльник, цинга, циновка с буквой и после ц, слова по-видимому и по-прежнему – через дефис, а вовремя – слитно.

Впервые было полностью сформулировано правило: после русских приставок на согласный последовательно пишется вместо и буква ы – не только в русских корнях (предыдущий, подытожить, розыск, сыграть), но и в иноязычных (предыстория, безынициативный, сымпровизировать, сымитировать и т.п. – написания, до сих пор вызывающие у некоторых внутренний протест, но тем не менее неизбежные).

Вместе с тем достаточно скоро после утверждения «Правил» 1956 г. стала обнаруживаться их неполнота, в ряде случаев недосказанность, а нередко и обусловленная директивными политическими ограничениями односторонность. Так, в практике печати очень скоро перестала соблюдаться рекомендация «Правил» писать слово Республика с прописной буквы только в названиях республик СССР и так называемых «стран народной демократии» – появились такие написания, как Федеративная Республика Германия или Южно-Африканская Республика. Согласно рекомендациям «Правил», следовало писать, например, сочетания Семилетняя война и Столетняя война с прописной буквы, а первая мировая война и вторая мировая война – со строчной, как якобы «не являющиеся собственными именами» (кстати, эта несправедливость в практике письма последнего десятилетия уже преодолена). Подобных непоследовательностей в «Правилах» предостаточно.

Вряд ли верной уже изначально была рекомендация «Правил» писать строчными буквами звуковые аббревиатуры, «обозначающие имена нарицательные». Так пишутся (в виде исключений) только немногие из звуковых аббревиатур – вуз, роно, дот, дзот, нэп, загс (у последних двух есть вариантные написания прописными буквами: НЭП, ЗАГС). Однако правило, основанное на довольно давней традиции, заключается как раз в обратном – в том, чтобы писать любые звуковые аббревиатуры прописными буквами: так пишутся, например, ГЭС, ГРЭС, ТЭЦ, ВТЭК, РОЭ, из старых аббревиатур «раннесоветского» периода – ТОЗ, ЧОН, из более поздних, новых – НОТ, СПИД, ЖЭК, ДЭЗ, ОМОН, ТЭК, АОН, ВИА, СМИ, УЗИ и многие другие. Не сказано в «Правилах» о том, как писать слова, производные от аббревиатур, о несохранении в них прописных букв, например: мхатовец, мидовский (от МХАТ, МИД), энкавэдэшник, эсэсовский (от НКВД, СС).

Ничего не говорится о необходимости замены знака дефиса на тире в конструкциях с приложениями, содержащих неоднословные наименования: директор – художественный руководитель, научный сотрудник – космонавт и т. п. Не может удовлетворить сейчас рекомендация «Правил», касающаяся написания конструкций с приложением, которое предшествует определяемому слову и «может быть приравнено по значению к прилагательному»: такие сочетания, как старик отец или красавица дочка, предложено писать раздельно. В этой рекомендации нельзя не увидеть нарушения одной из культурно?исторических традиций письма: у какого корректора поднимется рука написать без дефиса лермонтовскую строчку «Старуха-мать ждет сына с битвы» или название пьесы А. Н. Островского «Красавец-мужчина»? А утверждение, что «дефис не пишется в сочетании имени нарицательного со следующим за ним именем собственным», на самом деле верно только для сочетаний типа город Москва или река Волга, но абсолютно неприменимо в случаях, где собственному имени предшествует оценочное приложение. Это хорошо видно на примере из еще одного классика: «Ты и убогая, ты и обильная, ты и могучая, ты и бессильная, матушка-Русь»...

Многое из того, что не было разъяснено в тексте «Правил», пришлось разъяснять затем в различных справочниках для работников печати, методических разработках для школы и т.п. Таков, например, оставшийся в «Правилах» открытым вопрос о написании существительных, образованных от существительных, пишущихся через дефис: ср. тред-юнионизм, генерал-губернаторство, унтер-офицерша, но сальтоморталист, яхтклубовец, а также алмаатинцы, ньюйоркцы, ореховозуевцы и т. п. (в противоположность прилагательным, образуемым от таких же существительных и, в соответствии с «Правилами», последовательно сохраняющим дефис: нью-йоркский, орехово-зуевский и т.п.).

Неразъясненным остался и вопрос о написании сложных прилагательных – «географических» определений в составных наименованиях: в правилах регламентировано написание таких прилагательных в географических наименованиях типа Западно-Сибирская низменность, но ничего не сказано о наименованиях учреждений и предприятий типа Западно-Сибирский металлургический комбинат. Надо ли удивляться тому, что сам текст действующих до сих пор «Правил» сейчас мало кому известен (они не переиздавались с начала 60-х годов), зато работники печати руководствуются исключительно справочниками и другими подобными пособиями (Д. Э. Розенталя и др.).

В 1963 г. в газете «Известия» была опубликована статья проф. А. И. Ефимова о низком уровне грамотности в стране и необходимости упрощения орфографии. Вскоре Постановлением Президиума АН СССР от 24 мая 1963 г. была создана Комиссия по усовершенствованию русской орфографии (председатель – В. В. Виноградов, заместитель председателя – М. В. Панов). В постановлении особо подчеркивалось «настойчивое требование советской общественности … внести усовершенствования и упрощения в систему правописания». Комиссии были даны весьма сжатые сроки – «завершить работу и представить свои предложения в Президиум АН СССР в 1964 г.». Некоторые предложения комиссии носили достаточно радикальный характер: например, писать ноч, мыш; заец, платьеце; огурци и т. п.; вовсе отказаться от буквы ъ. Думается, что при всей чисто научной, лингвистической обоснованности многих предложений авторы того проекта упустили из виду неизбежный общественно-культурный шок, вызванный реакцией на ломку ряда традиционно (исторически) сложившихся правил и принципов письма и основанных на них устоявшихся орфографических навыков. Слишком велик в вопросах правописания внелингвистический, общественно-культурный фактор.

Опубликованные в «Известиях» (№ № 228 и 229 за 1964 г.) предложения комиссии вызвали бурную реакцию протеста, выразившуюся в ряде публикаций в тех же «Известиях» осенью 1964 г. Прекращение обсуждения совпало со снятием Н. С. Хрущева. В дальнейшем, в «эпоху застоя» об этих предложениях постарались забыть, но о них до сих пор вспоминают при каждом удобном случае представители интеллигенции, весьма подозрительно относящиеся теперь к любым попыткам вмешательства в правила правописания, а некоторые журналисты видят в таких попытках бесценный «жареный» материал.

Тем не менее в начале 70-х годов при Институте русского языка АН СССР, уже распоряжением Отделения литературы и языка, была вновь создана Орфографическая комиссия (председатель – В. И. Борковский). Предложения этой комиссии, гораздо менее радикальные, были сформулированы в 1973 г. и переданы в Президиум АН СССР. Не получив никакого отклика, они были «похоронены» в недрах Президиума. В последующие 15 лет работа в области правил правописания (и, кстати, орфографических словарей тоже – академический «Орфографический словарь русского языка» переиздавался за эти годы только стереотипными изданиями) была практически законсервирована.

Эта работа была возобновлена уже в годы перестройки: в 1988 г. в Институте русского языка АН СССР создана орфографическая лаборатория (впоследствии – сектор орфографии и орфоэпии), а распоряжением ОЛЯ – Орфографическая комиссия в новом составе (председатель – Д. Н. Шмелев, затем Ю. Н. Караулов, в настоящее время – В. В. Лопатин). Основной результат ее работы – подготовленный в институте, обсужденный и одобренный Орфографической комиссией проект новой редакции «Правил русской орфографии и пунктуации». Этот проект отвечает требованиям времени, он достаточно полон, во многих случаях уточняет и конкретизирует действующие правила, соответствует современному состоянию русского языка и науки о нем. Предлагаемые в проекте изменения действующих правил немногочисленны и в значительной части продиктованы современной практикой письма.

Тем же сектором Института русского языка РАН подготовлен изданный в 1999 г. новый «Большой русский орфографический словарь» на 160 тысяч слов. В словарь впервые введены многие слова и сочетания слов, пишущиеся с прописной буквы; в нем орфографически регламентированы сотни новых слов, появившихся в русском языке конца XX века.

Страна должна иметь наконец реальный, не фантомный и не суррогатный, свод правил русского правописания. Наличие такого общеобязательного свода правил, как и другого нормативного источника «Большого академического орфографического словаря», важная составляющая национальной культуры, один из признаков культурного здоровья общества.

Современная русская графика представляет несколько измененную графику старославянского языка, так называемую кириллицу.

Старославянская графика была составлена в IX в. в Болгарии братьями Кириллом (Константином) и Мефодием, византийскими миссионерами, учеными и дипломатами, на основе греческой азбуки и путем частичного использования других алфавитов, в частности древнееврейского.

С Х в. старославянская графика стала применяться на Руси при переписывании уже существовавших книг и при создании оригинальных произведений письменности. Теории письма и правил правописания в то время не существовало. Писцы, овладевшие практически искусством письма, в большинстве являлись копировщиками готовых рукописей. Это не значит, что древнерусские писцы механически пользовались приемами старославянского языка. Сохраняя в русском письме приемы старославянской графики (в частности, буквы носовых гласных звуков , , не существовавших в русском языке), русские писцы приспособили ее к русскому произношению.

В XII-XIII вв. русское письмо все более освобождается от старославянского влияния и постепенно превращается в самостоятельную систему, сближающую письмо с живой речью.

В силу исторического развития языка крепнувшие традиции русского письма, естественно, должны были оказаться в некотором противоречии с закономерными изменениями в фонетической и грамматической системе языка. Так возникло известное несоответствие между графической и звуковой системой русского языка, между складывавшейся традицией письма и произношением.

Опора писцов на произношение привела к определенным изменениям в графике письма. К XIII в. буквы ъ и ь, обозначавшие в древнерусском языке особые гласные звуки в определенных фонетических условиях, заменяются под ударением, в соответствии с новым произношением, буквами о, е. С XVI в. буква ь вообще утрачивает звуковое значение и становится знаком мягкости согласных и разделительным знаком, а буква ъ употребляется для обозначения твердых конечных согласных. С другой стороны, установившаяся традиция письма (опора на произношение) не была особенно действенной в обозначении согласных, парных по звонкости-глухости, а также в отношении аканья (произношения безударного о как а). Озвончение-оглушение согласных и аканье, появившиеся в фонетической системе языка, не получили широкого отражения в письме. Произношение и традиция - эти противоречивые факторы письма - оказались прогрессивными и одинаково действенными в развитии русской графики и орфографии.

Несколько задержало развитие русского письма влияние южнославянской письменности, начавшееся в конце XVI в., когда на Руси появились южнославянские богослужебные книги, исправленные в соответствии с греческими оригиналами. Графика и орфография этих книг сообщали русскому письму некоторую искусственность, лишали его самостоятельности и связи с живым языком.

Положительную роль в установлении единообразного письма имело книгопечатание, возникшее в России в XVI в. Печатная продукция становится образцом для всех пишущих. До XVI в. русские писцы писали одно слово за другим без промежутков между ними. Раздельное написание слов связано с развитием книгопечатания.

Большое значение в истории русской графики и орфографии имел указ о введении русского гражданского алфавита, изданный в 1708 г. Петром I. Это мероприятие, явившееся показателем упадка авторитета и влияния церкви, выразилось в некотором изменении внешнего вида и состава русского алфавита: были исключены излишние для русской звуковой системы буквы, устранены «титла» (сокращения) и «силы» (ударения). Укреплению графики и орфографии содействовало также открытие в 1727 г. академической типографии, издания которой придерживались определенной системы написаний.

На рубеже первой половины XVIII в. вопросы графики и орфографии получают принципиальную постановку. Они связываются с вопросами русского литературного языка и приобретают общественное значение.

Первым, кто поставил вопрос об основе русской орфографии, был Тредиаковский. В своем трактате «Разговор между чужестранным человеком и российским об орфографии старинной и новой и всем, что принадлежит к сей материи» (1748) Тредиаковский провозглашает фонетический принцип правописания. Считая, что фонетическое письмо наиболее доступно массам, Тредиаковский, однако, признает правильным лишь произношение людей, владеющих нормами литературного языка, и делает ряд уступок традиционным написаниям. Тредиаковский не решил вопроса о сущности нашей орфографии, его взгляды не имели решающего значения в истории нашего правописания.

М.В. Ломоносов включил рассуждения о правописании в свою «Российскую грамматику» (1755). Характеристика Ломоносовым теоретических основ орфографии представляет сочетание фонетического принципа правописания с морфологическим. Уделяя внимание традиции в письме, Ломоносов охватывает широкий круг орфографических вопросов, связанных с грамматикой. Несмотря на авторитетность и убедительность, правила Ломоносова не получили всеобщего признания. Правила не были утверждены высшим государственным учреждением и не имели силы закона. Установлению норм правописания, предложенных Ломоносовым, содействовали труды В. Светова и А.А. Барсова, авторов грамматических работ школьного типа. В своих работах эти авторы дали краткий свод орфографических правил второй половины XVIII в., реализующих установленный Ломоносовым морфологический принцип правописания. Окончательное утверждение морфологического принципа правописания связано с изданием «Российской грамматики» Академией наук (1802, 1809, 1819) и «Словаря Академии Российской» (1789-1794). Орфографические нормы, установленные в середине XVIII в., не отличались устойчивостью. Значительные различия в правописании отмечались и в официальных документах, и в произведениях писателей.

Грамматики, составленные в начале и середине XIX в. (Востоков, Греч, Давыдов, Буслаев), и выходившие в то время словари не могли устранить орфографический разнобой, который продолжался на протяжении всего XIX в.

В русскую орфографию немало полезного внес Н.А. Карамзин, влиявший своим авторитетом на орфографическую практику (обоснование написаний русских и иноязычных слов, введение буквы ё вместо io).

Исключительно важной вехой в истории русской орфографии является капитальный труд академика Я.К. Грота «Спорные вопросы русского правописания от Петра Великого доныне» (1873, 1876, 1885) и его книга «Русское правописание» (1885), представляющая практическое руководство для школы и печати. Труд Грота посвящен истории и теории русского правописания. Он освещает практические вопросы орфографии с научных позиций. Свод орфографических правил, составленный Гротом, сыграл важную роль в установлении орфографических норм. Правописание, установленное Гротом, было рекомендовано и получило славу академического, однако оно не уничтожило разнобой полностью, а главное - не упростило русское правописание. Грот ревниво придерживался принципа узаконить традицию и игнорировал движение за упрощение письма, получившее широкий общественный размах в 50-60-е годы XIX в. Поэтому «Русское правописание» Грота не встретило единодушного и полного признания.

В начале XX в. выявляются все более широкие общественные задачи орфографической реформы, причем руководство в решении орфографических вопросов осуществляет Академия наук. Постановление о реформе правописания, принятое на широком совещании при Академии наук 11 мая 1917 г., не имело практического значения. Реформированное правописание оставалось необязательным для школы и печати. Только Советское правительство декретами от 23 декабря 1917 г. и 10 октября 1918 г. утвердило постановление совещания Академии наук. Новое правописание было объявлено обязательным для всех советских граждан.

Реформа правописания 1917-1918 гг. значительно упростила и облегчила наше письмо, но не затронула многих частных вопросов орфографии, служивших источником разнобоя в практике письма. Это расшатывало общую систему правописания и вызывало множество затруднений в работе издательств, а также в школьном преподавании.

В 1930 г. была сделана организованная попытка провести радикальную реформу нашего письма. Проект такой реформы был составлен специальной комиссией Наркомпроса. Проект вносил в русское правописание ломку, не вызываемую подлинной жизненной потребностью, к тому же научно не оправдываемую, а следовательно, и практически нецелесообразную. Проект был отвергнут. Необходимость упорядочения правописания становилась все более настоятельной.

«Задача настоящего момента не в реформировании приемов письма, а в упорядочении некоторых из них в сторону единообразия и последовательности и в разрешении отдельных недоуменных случаев... Установив все недостаточно до сих пор установившееся, надо издать полный орфографический справочник, авторизованный учебной властью», - так определял дальнейший путь развития русской орфографии проф. Д.Н. Ушаков.

Осуществление этой задачи началось с середины 30-х годов, когда была организована работа по составлению полного свода правил орфографии и пунктуации. Результатом длительной работы филологов и педагогов явились «Правила русской орфографии и пунктуации», утвержденные в 1956 г. Академией наук СССР, Министерством высшего образования СССР и Министерством просвещения РСФСР. Правила являются обязательными для всех пользующихся письмом, как для органов печати, учебных заведений, государственных и общественных организаций, так и для отдельных граждан.

«Правила русской орфографии и пунктуации» являются, по существу, первым в истории русского письма полным сводом правил современного русского правописания и состоят из двух частей - орфографии и пунктуации - с приложением словаря самых трудных или сомнительных написаний. Орфографический словарь (110 тысяч слов), составленный на основе «Правил», вышел в свет в 1956 г. «Правила» легли в основу ряда справочников, словарей, пособий (см. § 46).

Однако к концу XX в. «Правила» 1956 г. во многом устарели и в настоящее время не отражают складывающихся тенденций в правописании. Поэтому в Институте русского языка РАН создана специальная комиссия, в задачу которой входит создание нового свода правил орфографии и пунктуации.

Периодическая корректировка правил закономерна и вполне естественна, так как отвечает потребностям развивающегося языка и практики его освещения.

ИСТОРИЯ РУССКОЙ ГРАФИКИ. В составе современной русской графики лежит алфавит, изобретенный для славянской письменности и тщательно разработанный для старославянского языка, который около тысячи лет назад являлся литературным языком всех славянских народов.

Современная русская графика представляет несколько измененную графику старославянского языка, так называемую кириллицу.

Старославянская графика была составлена в IX в. в Болгарии братьями Кириллом (Константином) и Мефодием, византийскими миссионерами, учеными и дипломатами, на основе греческой азбуки и путем частичного использования других алфавитов, в частности древнееврейского.

С Х в. старославянская графика стала применяться на Руси при переписывании уже существовавших книг и при создании оригинальных произведений письменности. Теории письма и правил правописания в то время не существовало. Писцы, овладевшие практически искусством письма, в большинстве являлись копировщиками готовых рукописей. Это не значит, что древнерусские писцы механически пользовались приемами старославянского языка. Сохраняя в русском письме приемы старославянской графики (в частности, буквы носовых гласных звуков, не существовавших в русском языке), русские писцы приспособили ее к русскому произношению.

В XII-XIII вв. русское письмо все более освобождается от старославянского влияния и постепенно превращается в самостоятельную систему, сближающую письмо с живой речью.

В силу исторического развития языка крепнувшие традиции русского письма, естественно, должны были оказаться в некотором противоречии с закономерными изменениями в фонетической и грамматической системе языка. Так возникло известное несоответствие между графической и звуковой системой русского языка, между складывавшейся традицией письма и произношением.

Опора писцов на произношение привела к определенным изменениям в графике письма. К XIII в. буквы ъ и ь, обозначавшие в древнерусском языке особые гласные звуки в определенных фонетических условиях, заменяются под ударением, в соответствии с новым произношением, буквами о, е. С XVI в. буква ь вообще утрачивает звуковое значение и становится знаком мягкости согласных и разделительным знаком, а буква ъ употребляется для обозначения твердых конечных согласных. С другой стороны, установившаяся традиция письма (опора на произношение) не была особенно действенной в обозначении согласных, парных по звонкости-глухости, а также в отношении аканья (произношения безударного о как а). Озвончение-оглушение согласных и аканье, появившиеся в фонетической системе языка, не получили широкого отражения в письме. Произношение и традиция - эти противоречивые факторы письма - оказались прогрессивными и одинаково действенными в развитии русской графики и орфографии.

Большое значение в истории русской графики и орфографии имел указ о введении русского гражданского алфавита, изданный в 1708 г. Петром I. Это мероприятие, явившееся показателем упадка авторитета и влияния церкви, выразилось в некотором изменении внешнего вида и состава русского алфавита: были исключены излишние для русской звуковой системы буквы, устранены «титла» (сокращения) и «силы» (ударения). Укреплению графики и орфографии содействовало также открытие в 1727 г. академической типографии, издания которой придерживались определенной системы написаний.

За тысячелетний период своего существования русская графика подвергалась лишь частичным усовершенствованиям, в то время как звуковая система живого русского языка непрерывно, хотя не всегда заметно, изменялась. Вследствие этого взаимоотношения между русской графикой и звуковой системой русского языка к нашему времени оказались лишенными полного соответствия: не все произносимые в различных фонетических положениях звуки обозначаются на письме особыми буквами.

В современном русском алфавите 33 буквы.

ИСТОРИЯ РУССКОЙ ОРФОГРАФИИ. Положительную роль в установлении единообразного письма имело книгопечатание, возникшее в России в XVI в. Печатная продукция становится образцом для всех пишущих. До XVI в. русские писцы писали одно слово за другим без промежутков между ними. Раздельное написание слов связано с развитием книгопечатания.

На рубеже первой половины XVIII в. вопросы графики и орфографии получают принципиальную постановку. Они связываются с вопросами русского литературного языка и приобретают общественное значение.

Первым, кто поставил вопрос об основе русской орфографии, был Тредиаковский. В своем трактате «Разговор между чужестранным человеком и российским об орфографии старинной и новой и всем, что принадлежит к сей материи» (1748) Тредиаковский провозглашает фонетический принцип правописания. Считая, что фонетическое письмо наиболее доступно массам, Тредиаковский, однако, признает правильным лишь произношение людей, владеющих нормами литературного языка, и делает ряд уступок традиционным написаниям. Тредиаковский не решил вопроса о сущности нашей орфографии, его взгляды не имели решающего значения в истории нашего правописания.

М.В. Ломоносов включил рассуждения о правописании в свою «Российскую грамматику» (1755). Характеристика Ломоносовым теоретических основ орфографии представляет сочетание фонетического принципа правописания с морфологическим. Уделяя внимание традиции в письме, Ломоносов охватывает широкий круг орфографических вопросов, связанных с грамматикой. Несмотря на авторитетность и убедительность, правила Ломоносова не получили всеобщего признания. Правила не были утверждены высшим государственным учреждением и не имели силы закона. Установлению норм правописания, предложенных Ломоносовым, содействовали труды В. Светова и А.А. Барсова, авторов грамматических работ школьного типа. В своих работах эти авторы дали краткий свод орфографических правил второй половины XVIII в., реализующих установленный Ломоносовым морфологический принцип правописания. Окончательное утверждение морфологического принципа правописания связано с изданием «Российской грамматики» Академией наук (1802, 1809, 1819) и «Словаря Академии Российской» (1789-1794). Орфографические нормы, установленные в середине XVIII в., не отличались устойчивостью. Значительные различия в правописании отмечались и в официальных документах, и в произведениях писателей.

Грамматики, составленные в начале и середине XIX в. (Востоков, Греч, Давыдов, Буслаев), и выходившие в то время словари не могли устранить орфографический разнобой, который продолжался на протяжении всего XIX в.

В русскую орфографию немало полезного внес Н.А. Карамзин, влиявший своим авторитетом на орфографическую практику (обоснование написаний русских и иноязычных слов, введение буквы ё вместо io).

Исключительно важной вехой в истории русской орфографии является капитальный труд академика Я.К. Грота «Спорные вопросы русского правописания от Петра Великого доныне» (1873, 1876, 1885) и его книга «Русское правописание» (1885), представляющая практическое руководство для школы и печати. Труд Грота посвящен истории и теории русского правописания. Он освещает практические вопросы орфографии с научных позиций. Свод орфографических правил, составленный Гротом, сыграл важную роль в установлении орфографических норм. Правописание, установленное Гротом, было рекомендовано и получило славу академического, однако оно не уничтожило разнобой полностью, а главное - не упростило русское правописание. Грот ревниво придерживался принципа узаконить традицию и игнорировал движение за упрощение письма, получившее широкий общественный размах в 50-60-е годы XIX в. Поэтому «Русское правописание» Грота не встретило единодушного и полного признания.

В начале XX в. выявляются все более широкие общественные задачи орфографической реформы, причем руководство в решении орфографических вопросов осуществляет Академия наук. Постановление о реформе правописания, принятое на широком совещании при Академии наук 11 мая 1917 г., не имело практического значения. Реформированное правописание оставалось необязательным для школы и печати. Только Советское правительство декретами от 23 декабря 1917 г. и 10 октября 1918 г. утвердило постановление совещания Академии наук. Новое правописание было объявлено обязательным для всех советских граждан.

Реформа правописания 1917-1918 гг. значительно упростила и облегчила наше письмо, но не затронула многих частных вопросов орфографии, служивших источником разнобоя в практике письма. Это расшатывало общую систему правописания и вызывало множество затруднений в работе издательств, а также в школьном преподавании.

В 1930 г. была сделана организованная попытка провести радикальную реформу нашего письма. Проект такой реформы был составлен специальной комиссией Наркомпроса. Проект вносил в русское правописание ломку, не вызываемую подлинной жизненной потребностью, к тому же научно не оправдываемую, а следовательно, и практически нецелесообразную. Проект был отвергнут. Необходимость упорядочения правописания становилась все более настоятельной.

«Задача настоящего момента не в реформировании приемов письма, а в упорядочении некоторых из них в сторону единообразия и последовательности и в разрешении отдельных недоуменных случаев... Установив все недостаточно до сих пор установившееся, надо издать полный орфографический справочник, авторизованный учебной властью», - так определял дальнейший путь развития русской орфографии проф. Д.Н. Ушаков.

Осуществление этой задачи началось с середины 30-х годов, когда была организована работа по составлению полного свода правил орфографии и пунктуации. Результатом длительной работы филологов и педагогов явились «Правила русской орфографии и пунктуации», утвержденные в 1956 г. Академией наук СССР, Министерством высшего образования СССР и Министерством просвещения РСФСР. Правила являются обязательными для всех пользующихся письмом, как для органов печати, учебных заведений, государственных и общественных организаций, так и для отдельных граждан.

«Правила русской орфографии и пунктуации» являются, по существу, первым в истории русского письма полным сводом правил современного русского правописания и состоят из двух частей - орфографии и пунктуации - с приложением словаря самых трудных или сомнительных написаний. Орфографический словарь (110 тысяч слов), составленный на основе «Правил», вышел в свет в 1956 г. «Правила» легли в основу ряда справочников, словарей, пособий (см. § 46).

Однако к концу XX в. «Правила» 1956 г. во многом устарели и в настоящее время не отражают складывающихся тенденций в правописании. Поэтому в Институте русского языка РАН создана специальная комиссия, в задачу которой входит создание нового свода правил орфографии и пунктуации.

Периодическая корректировка правил закономерна и вполне естественна, так как отвечает потребностям развивающегося языка и практики его освещения.

РЕФОРМА РУССКОЙ ОРФОГРАФИИ: ПРЕДЛОЖЕНИЯ,

–– Писать последовательно без буквы й перед е нарицательные имена существительные с компонентом -ер; принять измененные написания конвеер, стаер, фальшфеер, феерверк; утвердить для нового слова написание плеер (устранив колебание). В остальных словах (преимущественно редких и экзотических) сохранить написание буквы й перед е, ю, я: вилайет, дуайен, фойе; кикуйю; аллилуйя, вайя, гуайява, майя, папайя, паранойя, секвойя, тупайя и др.

–– Писать с буквой у (вместо ю) слова брошура и парашут (и производные от них), так как они последовательно произносятся с твердым ш. Этим подводится под общее правило написание двух употребительных слов из числа исключений, не подчинявшихся правилу о написании буквы у после шипящих. Сохраняются написания с буквой ю после ж и ш в нарицательных существительных жюльен, жюри, монтежю, амбушюр, пшют, фишю, шютте, шюцкор, в которых не исключается мягкое произношение ж и ш.

–– распространить написания с ъ на все сложные слова без соединительных гласных; писать с ъ не только слова с первыми компонентами двух-, трех-, четырех- и слова панъевропейский, фельдъегерь (написания, предусмотренные действующими правилами), но писать также: артъярмарка (новое слово с первой частью арт- в значении "художественный", ср. артсалон, артрынок и др.), гиперъядро (где гипер- не приставка, а часть слова гиперон), гитлеръюгенд.

–– Писать прилагательное ветренный с двумя н (вместо одного) - как пишутся все другие отыменные прилагательные с этим суффиксом, всегда безударным: ср. буквенный, болезненный, вахтенный, маневренный, бессмысленный и т. п., в том числе и другие образования от слова ветер: безветренный, наветренный, подветренный (но: ветряной, ветряная оспа - с другим суффиксом). Так же писать слова, производные от ветренный: ветренность, ветренник, ветренница, ветренно (предикатив: сегодня на дворе ветренно).

–– Писать слитно образования с приставкой экс- в значении "бывший", которая соединяется с существительными и прилагательными, напр.: экспрезидент, эксминистр, эксчемпион, экссоветский - так же, как образования с той же приставкой в значении "вне": экстерриториальный, экспатриация. Объединение в своде 1956 г. (§ 79, п. 13) более свободно функционирующего компонента экс- с пишущимися через дефис компонентами обер-, унтер-, лейб-, штаб-, вице-, встречающимися в узком кругу названий должностей и званий, не имеет убедительных оснований.

–– Писать соединения с компонентом пол- ("половина") всегда через дефис: не только пол-листа, пол-апельсина, пол-одиннадцатого, пол-Москвы, но и пол-дома, пол-комнаты, пол-метра, пол-двенадцатого, пол-первого и т. п. Унификация написаний с пол- заменяет прежнее правило, по которому различались написания с пол- перед согласными, кроме л (слитные) и написания с пол- перед гласными, согласной л и перед прописной буквой (дефисные).

–– Ликвидировать исключения из правила слитного написания сложных существительных с соединительными гласными, распространив слитные написания на: а) названия единиц измерения, напр.: койкоместо, машиноместо, пассажирокилометр, самолетовылет, человекодень; б) названия политических партий и направлений и их сторонников, напр.: анархосиндикализм, анархосиндикалист, монархофашизм, монархофашист, леворадикал, коммунопатриот. В своде правил 1956 г. (§ 79, пп. 2 и 3) такие названия предлагалось писать через дефис.

–– Писать через дефис местоимение друг-друга, являющееся фактически единым словом, хотя и пишущееся до сих пор раздельно. Оно относится к классу местомений-существительных и составляет особый их разряд - взаимно-возвратное местоимение (см., например, энциклопедию "Русский язык", 1997, статьи "Местоимение" и "Возвратные местоимения").

–– Заменить слитным раздельное написание следующих наречий: всердцах, дозарезу, доупаду, заполдень, заполночь, навесу, наощупь, наплаву, наскаку, насносях, подстать, а также непрочь. Процесс кодификации слитных написании наречий традиционно носит сугубо индивидуальный характер, т. е. направлен на конкретные языковые единицы. Выборочный подход к закреплению слитных написаний наречий обусловлен, с одной стороны, устойчивостью традиций письма, а с другой, живым характером процесса обособления наречий от парадигмы существительных и вытекающей отсюда возможностью различной лингвистической интерпретации одного и того же факта.

В древней Руси (X-XI вв.) проблема правописания еще не возникала. В это время русское письмо было фонетическим (писали так, как говорили).
В XII-XVII вв. в фонетической системе русского языка произошли значительные изменения: падение редуцированных ъ и ь, развитие аканья, утрата качественного различия в произношении букв «ять» и е («ять» произносился как [эи], а е - как [э]). Это привело к тому, что правописание стало существенно отличаться от произношения.
К XVI в. складываются новые приемы русского правописания: текст членится на слова, вводятся прописные буквы. В XVII в. появились первые работы по русской орфографии, среди которых самой популярной была «Грамматика...»
М. Смотрицкого. Первая реформа, осуществленная Петром I, была связана с переходом на гражданский шрифт. Первое серьезное исследование, в котором поставлен вопрос о принципе русской орфографии, принадлежало В. К. Треди- аковскому, где предлагался фонетический принцип правописания, основанный на литературном произношении. Учитывая отсутствие единого национального произношения, М. В. Ломоносов выступает за разумное сочетание морфологического и фонетического принципов с учетом исторической традиции («Российская грамматика», 1755). В середине XVIII в. постепенно и осторожно вошел в русское письмо дефис; его появление связывают с именем В. К. Тредиаков- ского. В самом конце XVIII в. появилась буква ё, заменившая сочетание io. Ее ввел в русскую графику Н. М. Карамзин, напечатавший с этой буквой в 1797 г. сборник стихов «Аониды». Буква ё до сих пор имеет в русском алфавите особый статус, оставаясь по сути дела факультативной. Это неудивительно: в отличие от всех других гласных букв ё употребляется только под ударением, в безударном положении ее всегда заменяет буква е (все остальные гласные буквы сохраняются и в безударной позиции). Например: мясо - мясной, но лёд - ледяной.
В первой половине XIX в. появились грамматики
Н. И. Греча, А. X. Востокова, И. И. Давыдова, Ф. И. Буслаева, которые сыграли известную роль в унификации правописания. Но тем не менее русское правописание оставалось пестрым.
Правила русского правописания выкристаллизовались спонтанно, в первую очередь под пером писателей-класси- ков. Знаменательной вехой стало появление трудов академика Я. К. Грота «Спорные вопросы русского правописания от Петра Великого доныне» (1873) и «Гусское правописание» (1885; 22-е изд., 1916). По гротовским правилам учились и до революции, и (с поправками на реформу 1918 г.) после нее.
В 1904 г. вопросами орфографии занялась Академия наук. Была создана Орфографическая комиссия из 55 человек. Из нее выделялась подкомиссия, которая работала над упрощением русской орфографии. В подкомиссию входили известные языковеды: А. А. Шахматов, Ф. Ф. Фортунатов, А. И. Соболевский, Ф. Е. Корш, И. А. Бодуэн де Куртенэ и др. Предложения комиссии, окончательно сформулированные в 1912 г., сводились к упрощению графики на основе фонематического принципа (устранение букв, не обозначавших никаких звуков, например ъ на конце слов, и букв, обозначавших те же звуки, что и другие буквы, - «ять», ш десятеричное», «фита», «ижица»); прочие изменения были немногочисленны (например, введение единого окончания -ие, -ые в именительном падеже множественного числа прилагательных). Подкомиссия опубликовала проект упрощения орфографии, но он не был принят. Споры сторонников и противников орфографической реформы продолжались до 1917 г. Кстати, среди аргументов, высказанных тогда «консерваторами» - противниками реформы, был и тезис поэта и мыслителя В. И. Иванова, актуальный и в наши дни: должна ли орфография упрощаться в угоду потребностям школы? Ведь педагогика - ancilla vitae (служанка жизни, лат.), а вовсе не наоборот...
Русское правописание было упрощено декретами Советского правительства. В декрете Совета Народных Комиссаров от 13 октября 1918 г. устанавливались следующие написания:

1. окончания -ого (-его) в родительном падеже прилагательных мужского и среднего рода (раньше писали -аго (яго) в безударном положении - крйснаго шарфа, а -ого (его) в ударном - седого человека);
2. окончание -ые (-ие) в именительном падеже множественного числа прилагательных, причастий и местоимений во всех родах (раньше писали -ыя (ия) в словах женского и среднего рода - красныя розы, но -ые (ие) в словах мужского рода - красные тюльпаны);
3. написание приставок на з (из-, воз-, раз-, роз-, низ-, без-, чрез-, через-) по фонетическому принципу: перед глухими согласными рекомендовалось писать с (раньше писали з во всех случаях: бездомный и безпредельный).

В 30-е гг. было организовано несколько комиссий, которые занимались упорядочением орфографии и пунктуации. В результате работы комиссий в 1940 г. был опубликован проект «Правил единой орфографии и пунктуации» с приложением краткого орфографического словаря.
В первой половине XX в. к проблемам русской орфографии обращались В. В. Виноградов, Д. Э. Розенталь, Д. Н. Ушаков, С. И. Ожегов, С. Е. Крючков и др.
В 1956 г. изданы «Правила русской орфографии и пунктуации», представляющие собой первый полный свод правил правописания. Именно в них было принято написание ы после приставок на согласную и в заимствованных словах (сымпровизировать), написание и в предложном падеже односложных существительных на -ий (о кии), дефисное написание сложных прилагательных, обозначающих оттенки цветов (бледно-розовый), слитное написание не с существительными, выражающими новое понятие (неспециалист, нерусский) и некоторые другие.
В 1963 г. в газете «Известия» была опубликована статья профессора А. И. Ефимова о низком уровне грамотности в стране и необходимости упрощения орфографии. Вскоре Постановлением Президиума АН СССР от 24 мая 1963 г. была создана Комиссия по усовершенствованию русской орфографии (председатель - В. В. Виноградов, заместитель председателя - М. В. Панов). В постановлении особо подчеркивалось «настойчивое требование советской общественности внести усовершенствования и упрощения в систему правописания». Комиссии были даны весьма сжатые сроки «завершить работу и представить свои предложения в Президиум АН СССР в 1964 г.». Некоторые предложения комиссии носили достаточно радикальный характер, например писать ноч, мыш, заец, платъеце, огурци и т. п.; вовсе отказаться от буквы ъ. Думается, что при всей чисто научной, лингвистической обоснованности многих предложений авторы того проекта упустили из виду неизбежный общественно-культурный шок, который будет вызван реакцией на ломку ряда традиционно (исторически) сложившихся правил и принципов письма и основанных на них устоявшихся орфографических навыков. Слишком велик в вопросах правописания вне- лингвистический, общественно-культурный фактор. Опубликованные в «Известиях» предложения комиссии вызвали бурную реакцию протеста. Прекращение обсуждения совпало со снятием Н. С. Хрущева. В дальнейшем, в «эпоху застоя», об этих предложениях постарались забыть.
Тем не менее в начале 70-х годов при Институте русского языка АН СССР уже распоряжением Отделения литературы и языка была вновь создана Орфографическая комиссия (председатель - В. И. Борковский). Предложения этой комиссии, гораздо менее радикальные, были сформулированы в 1973 г. и переданы в Президиум АН СССР. Не получив никакого отклика, они были «похоронены» в недрах Президиума. В последующие 15 лет работа в области правил правописания (и, кстати, орфографических словарей тоже - академический «Орфографический словарь русского языка» переиздавался за эти годы только стереотипными изданиями) была практически законсервирована.
Эта работа была возобновлена уже в годы перестройки. В 1988 г. в Институте русского языка АН СССР была создана орфографическая лаборатория (впоследствии - сектор орфографии и орфоэпии), а распоряжением ОЛЯ - Орфографическая комиссия в новом составе (председатель - Д. Н. Шмелев, затем Ю. Н. Караулов, в настоящее время -
В. В. Лопатин). В секторе орфографии и орфоэпии Института русского языка РАН был подготовлен и в 2000 г. издан новый «Русский орфографический словарь» - нормативное общеобязательное справочное пособие для самого широкого круга пользователей. В Словаре приведен список слов, написание которых изменено по сравнению с выходившим прежде нормативным академическим «Орфографическим словарем русского языка». (Этот список мы приводим в конце нашей книги в качестве приложения.)

Термин «орфография» создан на базе корней греческих слов orthos "правильный" и grapho "пишу"; буквальным переводом (калькой) его на русский язык является термин «правописание»;

В современном понимании орфография -- это система правил написания слов. Правила эти не однотипны, поэтому и в самой орфографии выделяется несколько относительно самостоятельных частей. Основными частями орфографии являются следующие:

• 1) Буквенное обозначение звукового состава слов. Эта часть орфографии является непосредственным продолжением графики (и алфавита), поэтому общая задача буквенного обозначения звукового состава слов решается графикой и орфографией совместно, например (орфографическая часть выделена): город, поддержка, возьми и т. п. Все другие части орфографии с графикой несопоставимы.
• 2) Раздельные, слитные и полуслитные (через дефис -- черточку написания: никто, ни к кому, кое-кто; сделано по-твоему и т. п.
• 3) Употребление прописных (больших, заглавных) и строчных (малых), букв: орел -- птица, Орел -- город и т. п.
• 4) Правила переноса--правила, позволяющие одну часть слова написать в конце одной строки, а другую часть -- в начале следующей строки: пи-сьмо или пись-мо, но не «п-исьмо», «пис-ьмо», «письм-о».
• 5) Графические (буквенные) сокращения слов: сокращение слов на письме: сознание. -- с., созн., но не «со.», «соз.», «созна.» и т. п.

Части орфографии различаются общими принципами, лежащими в основе их конкретных правил. Принципы орфографии -- это основные, исходные начала, на которых строятся конкретные правила, а также обобщение этих правил. Принципы указывают основной путь достижения целей орфографии -- единообразного написания слов.

Но у частей орфографии есть и общее, что и объединяет их в единую систему. Все они так или иначе ориентированы на слово: буквенное обозначение звукового состава слов, слитное и раздельное написание слов, перенос слов, сокращения слов, употребление больших и малых букв в словах. Это и является основой общего определения орфографии как системы правил написания слов.

Теоретические основы орфографии -- это, прежде всего принципы, на которых она построена. Принципы орфографии -- наряду с типом письма (звуковым, слоговым или иным) и составом его знаков -- являются одним из важнейших характеризующих ее признаков, и построение методики преподавания орфографии прямо от них зависит. Эту зависимость подчеркнул когда-то названием своей монографии Н.С. Рождественский; он назвал книгу так: «Свойства русского правописания как основа методики его преподавания» (М., 1960).

Орфография, как система правил, состоит из пяти разделов: 1) правила передачи фонем буквами в составе слов; 2) правила употребления прописных (заглавных, больших) и строчных (малых) букв; 3) правила переноса слов из одной строки в другую; 4) правила о слитных, полуслитных (дефисных) и раздельных написаниях слов; 5) правила графических сокращений слов.

Каждый из этих разделов покоится на определенных принципах.

Центральным разделом орфографии является первый: в зависимости от того, на какой основе строится обозначение фонемного состава слов в той или иной национальной орфографии, говорят о принципе той или иной орфографической системы.

Не останавливаясь подробно на принципах, лежащих в основе второго -- пятого разделов, поскольку они не вызывают существенных разногласий в определении и трактовке обратимся к первому разделу. Именно здесь больше всего различных мнений. Они менялись с течением времени, с развитием языка и науки о нем. Но даже в одно и то же время оказывались и оказываются возможными разные теоретические интерпретации принципов орфографии, на которых основано обозначение фонем. Это вызвано тем, что развитие науки о письме теснейшим образом связано с развитием науки о звуковой основе письма.

К концу XIX в. относится рождение особой науки о звуках -- фонологии, а XX в. характеризуется уже разветвленными направлениями в ней. Убежденность в «правильности» и «единственности своей правды» в трактовке понятия о выделенной единице языка, а именно в трактовке понятия фонемы, отражаемой на письме буквой, неизбежно приводит к тому, что авторы теоретических построений орфографии вступают в спор между собой.

Каково положение учителя в этом случае?

Прежде всего, учителю, конечно, нужно знать саму науку, уметь сопоставлять различные точки зрения и выбирать среди них такую, которая в большей степени отвечает его собственным взглядам. А главное -- не смешивать между собой различные фонемные теории, на которых основывается современная теория орфографии.

Поиски разумного основания в построении национальной орфографии и попытки осмысления основного принципа русской орфографии в том виде, как она сложилась к рубежу XVI--XVII вв., делались уже безымянными авторами славянских грамматик XVI--XVII вв.

В XVIII в. В.К. Тредиаковский и М.В. Ломоносов определили ведущее правило русской орфографии как написание «по кореню», «по произвождению речений». В. К. Тредиаковскому такая орфография не нравилась (он предлагал изменить её на письмо «по звонам», т. е. по звукам, по произношению, впрочем, только для согласных). М. В. Ломоносов видел в сложившейся системе орфографии высокую целесообразность.

В трактате В.К. Тредиаковского «Разговор чужестранного человека с российским об орфографии старинной и новой и о всем, что принадлежит к сей материи» замечено, что письмо «по кореню» не всегда соблюдается (пишем «могу», «возмогу», ни «возможность», а не «возмогность»). Факт этот был использован как аргумент целесообразности писания «по звонам» (поскольку не всегда можно писать «по кореню», а «по звонам» можно всегда). «Что мне нужды,-- пишет Тредиаковский, -- что произведения корень виден не будет?» «Старается ли о коренях все общество пишущих?». Ломоносов же объясняет мотивы письма «по кореню» иначе: «Друг не пишут друк ради косвенных падежей». В «Российской грамматике» о написаниях фтекаю, опхожу, потпираю, оддыхаю говорится, что это «весьма странно и противно способности легкого чтения и распознания сложенных от простых» (т. е. производных слов от не производных).

В дальнейшем именно факт отражения на письме исторических чередований при неотражении позиционных использовался как аргумент в дискуссиях сторонников различных точек зрения на теоретические основы русского правописания фонемная теория и построенная на ее базе типология чередований дали ответ, в чем разница между [г] [ж] в возмогу -- возможность и [г] [к] в могу -- мог. И тем не менее передачу на письме исторических чередований, с одной стороны, как бы по своеобразной инерции продолжали считать «ограничением» письма «по кореню» (А.Н. Гвоздев); с другой стороны, прекрасно понимая фонемную несостоятельность и практическую абсурдность сконструированных написаний вроде «песоканный», «песока», «песокек», «песокека» вместо песчаный, песка, песочек, песочка (от песок), некоторые ученые утверждали, что подобные написания (с графически единообразным корнем) якобы являются «идеалом» тех теоретиков, которые стоят на позициях письма «по кореню» (или, иначе, на позициях письма на основе морфологического принципа Панов М.В. Теория письма. Ортрография // Современный русский язык / Под ред. В.А. Белошапковой.-- 2-е изд.-- М., 1989.--С. 159., хотя такого «идеала» для русского письма никто и никогда не провозглашал.

Теперь уже совершенно очевидно, что вопрос о неизбежности передачи на письме исторических чередований решается на уровне графики, а не орфографии, -- подобно тому как графика заставляет нарушать единообразие морфемы и в случаях типа зола -- земля (окончание одно и то же, но пишется по-разному в зависимости от твердости или мягкости основы).

Долгое время к написаниям «по произвождению речений» (этимологическим) относили лишь расходящиеся с произношением написания типа вода, дуб и не относили написания типа трава, суп. Впервые Однотипность отношения написаний типа пруд и прут к принципам орфографии отметил В.А. Богородицкий. Он же впервые назвал принцип письма «по аналогии» (пруд, так как пруда; прут так как прута) морфологическим. Но еще долго написания типа прут (т.е. написания, соответствующие произношению) даже видные теоретики не всегда включали в число написаний, опирающихся на морфологические соотношения.

Типология орфограмм наиболее полно была разработана в трудах A.Н. Гвоздева Гвоздев А.Н. Основы русской орфографии.-- М., 1947; 4-е изд.-- М., 1954., а предшествовали им обстоятельные методико-орфографические работы М.В. Ушакова. А.Н. Гвоздеву принадлежит наиболее удачное (в те годы) определение морфологического принципа. Он подчеркивал, что, во-первых, на письме сохраняется единство одних и тех же морфем, «несмотря на то, что в произношении при разных условиях употребления они имеют меняющийся звуковой вид»; во-вторых, «графический образ морфем передает фонетический состав в отношении каждого звука в наиболее дифференцированном его положении».

В первой части определения А.Н. Гвоздева чрезвычайно важно выражение несмотря на, ибо во многих определениях морфологического принципа говорится, что морфемы пишутся единообразно вне зависимости от произношения (или независимо от произношения). Это более чем неточно. Между буквами и фонемами в русской орфографии соблюдается строгая системность соотношений, и. написания очень строго, за немногими исключениями, определяются произношением. Слово вода пишется вовсе не произвольно, вовсе не независимо от произношения: в нем можно написать либо букву о (которая и пишется), либо букву а. Другие варианты исключены. Только написание о или а разрешается произношением: их определяет позиционность чередования фонем /о/ и /а/. Именно поэтому неточным является определение, которое долгое время, давали авторы «Пособия для занятий по русскому языку в старших классах средней школы»: «В основе написаний значащих частей слова лежит морфологический принцип: значащие части слова (морфемы) пишутся единообразно вне зависимости от произношения» Греков В.Ф., Крючков С.Е., Чешко Л.А. Пособие для занятий по русскому языку в старших классах средней школы.-- 12-е изд.--М., 1963.-- С. 35. Это издание было переработанным, но, приведенная формулировка дословно повторяла формулировку, принятую еще в 1-м издании (1952). Определение морфологического принципа было изменено лишь в 32-м издании (1983). В нем слова «вне зависимости от произношения» заменены на «независимо от изменений в речи произношения гласных и согласных». Это уже точнее.. При этом, разумеется, авторы пособия не имели в виду произвольности написаний (далее следуют примеры воды. вода, водяной), но тем не менее формулировка была неудачной. С известной степенью вариативности подобную формулировку можно найти и у многих других авторов.

Во второй части определения А.Н. Гвоздева важно то, что оно исключает понимание морфологического принципа как соблюдения некоего абстрактного графического единства морфемы. Вторая часть определения уточняет первую.

Теоретическая трактовка принципов русской орфографии А.Н. Гвоздевым базировалась на фонемной теории Л.В. Щербы, изложенной им в книге «Русские гласные в качественном и количественном отношении» (Спб., 1912) и последующих работах. Л.В. Щерба определил фонему как единицу, способную дифференцировать слова и их формы. Он установил обусловленность членения.речевого потока на фонемы морфологическим членением: в словах бы-л, за-сну-л, или он-а, был-а конечные фонемы отделяются благодаря возможности провести перед ними морфологическую границу, а возможность разбивать на фонемы каждое слово определяется именно такой потенциально существующей связью между морфемой и фонемой. В качестве наименьшей звуковой единицы носитель языка осознает не то, что «произносится» за одну артикуляцию (как до сих пор пишут в некоторых учебниках фонетики), а тот наименьший отрезок звучания, который может выражать значение (быть морфемой). Языковую функцию фонемы Л.В. Щерба также связывал с ее способностью участвовать в образовании звукового облика значимой единицы (одет--одеть и т. д.)

Для последователей В. Щербы (ученых Ленинградской фонологической школы) характерно утверждение, что система фонем того или иного языка не просто результат логических построений исследователя, а реальная организация звуковых единиц, обеспечивающая каждому носителю языка возможность порождения и восприятия любого речевого сообщения.

В конце 20-х -- начале 30-х годов была создана другая фонологическая теория, стоящая в мировой фонологии особняком. Она была названа самими ее создателями теорией Московской фонологической школы (сокращенно -- МФШ) Изложение идей МФШ см.; Касаткин Л.Л. Московская фонологическая школа // Лингвистический энциклопедический словарь.-- С. 316--317.Очень тщательный сопоставительный анализ фонемных теорий ЛФШ и МФШ дан в учебном пособии «Учебно-методическая разработка по русской фонетической транскрипции. -- Ч. I. Фонематическая транскрипция»: Изд-во Ленинградского Университета.-- Л., 1984, составленном Л.Л. Буланиным и А.Л. Миерцким.. Эту раннюю (первую) разновидность теории МФШ обычно называют «теорией вариаций и вариантов», причем чаще -- просто «теорией вариантов», ибо специфику МФШ определяет именно понятие варианта. Так, если вариациями называются модификации фонем типа [о], [о*], [*o], [*о*] (например, в словах гон (т.[о]н), тоненький (т [о*] ненький), тёмный (т [*о] мный), Лёня (л [*о*]ня), то вариантами называются звуки слабых позиций, с которыми позиционно чередуются в одной морфеме звуки сильных позиций. Например, звук в слове вода является вариантом фонемы /о/ (ср. в [*о] ды -- в да), а в слове тр вa-- вариантом фонемы /а/ (ср. тр [а] вы -- тр ва).

К алфавиту и графике идеи этой теории были применены Н.Ф. Яковлевым, к орфографии -- Р.И. Аванесовым и В.Н. Сидоровым. Типология фонематических написаний (абсолютно фонематические, относительно фонематические и нефонематические) была подробно разработана И.С. Ильинской и В.Н. Сидоровым. Ведущий принцип орфографии назван ими фонематическим. Статья этих авторов была в определенном смысле сенсационной. Почти два века (с середины XVIII до середины XX в.) ведущим принципом русской орфографии считался словопроизводственный (этимологический, морфологический) -- и вдруг ему не нашлось места среди орфографических принципов. Причиной этого оказался иной взгляд на фонему. Но новая теория фонемы была признана не всеми.

Место морфологического принципа в конце концов было определено. И в настоящее время теория морфологического принципа (на основе щербовской теории фонемы) широко принята, хотя наряду с ней представлена, особенно в учебниках для вузов, и выдвинутая в те годы теория фонемного принципа (на основе фонемной теории МФШ.

Переходя от фонемной теории к орфографической, М.В. Панов поддерживает идею И.С. Ильинской и В.Н. Сидорова о фонематическом принципе русской орфографии, утверждая, что мы имеем «письмо на основе парадигмо-фонологии». Появление теории МФШ было положительным и прогрессивным. Ее возникновение в конце 20-х -- начале 30-х годов связано с потребностями письма: это было время «языкового строительства». В 1929 г. был предложен революционно-радикальный и в высшей степени неудачный проект реформы русской орфографии, который декларировал, что «реформа равняется на малограмотных и неграмотных в первую очередь». Этот проект нужно было аргументирование отвергнуть, и такую аргументацию предложили Р.И. Аванесов и В.Н. Сидоров.

С провозглашением фонемного принципа русской орфографии в трактовке теоретических вопросов, орфографии возникла острая состязательность. Последняя же всегда способствует более тщательной сверле позиций, их уточнению, а все в целом способствует развитию теории. В теории русской орфографии отражаются только две рассмотренные фонемные теории: ЛФШ и МФШ (с ее вариантами). В соответствии с теорией ЛФШ, ведущий принцип русской орфографии определяют как морфологический, в соответствии с теорией МФШ -- как фонемный. Но в конечном итоге получается один результат: единообразный графический облик морфем (там, где это возможно). По теории ЛФШ это получается от стремления именно этого и достигнуть (действие сознательных морфологических аналогий при обозначении звуков слабых позиций). По теории МФШ -- это результат, следствие обозначения фонемы (в том ее понимании, как это принято в МФШ).

«Следствием фонемного письма,-- пишет Р.И. Аванесов,-- является... единство морфемы. Каждая морфема в слове вне зависимости от ее реального произношения в разных позиционных условиях пишется одинаково...» И поясняет: «Конечно, речь идет о том, что на письме не обозначаются позиционно обусловленные изменения фонем, а не о традиционных исторических чередованиях, фонем...

Благодаря графическому единообразию морфемы сторонники фонемного принципа орфографии тоже употребляют (правда, в качестве синонимического) термин «морфологический принцип».

Две интерпретации ведущего принципа русской орфографии (как фонемного или как морфологического -- в зависимости от фонологической позиции их авторов) обычно представлены в вузовских учебниках. В стабильных же школьных учебниках принципы орфографии, как правило, теоретически не раскрываются. Исключением был учебник под редакцией Л.В. Щербы (1944 г.). Ведущий принцип русской орфографии определялся в этом учебнике так:

«Морфологический принцип заключается в том, что каждая значащая часть слова (приставка, корень, суффикс, окончание) пишется всегда одинаково, хотя произношение этой части слова в разных фонетических условиях может быть разным». Это определение «продержалось» в школьных учебниках до 1951 г.

В большинстве школьных учебников материал описывается фактически на основе фонемной теории Л. Шербы.

На основе теории фонем МФШ проводились занятия по орфографии в одной из школ г. Харькова.

Обучение орфографии на основе знакомства учащихся с ведущим принципом орфографии, несомненно, способствует более осознанному пониманию системы русского письма.

Определение ведущего принципа русской орфографии дано в «Пособии по русскому языку для учащихся старших классов...» В.Ф. Грекова, С.Е. Крючкова, Л.А. Чешко.

Определяется ведущий принцип орфографии и в книгах для внеклассного чтения: Панов М.В. Занимательная орфография. Книга для внеклассного чтения учащихся 7--8 классов.-- М., 1984 (принцип определяется как фонемный и осуждается понимание ведущего принципа русской орфографии как морфологического); Моисеев А.И. Звуки и буквы, буквы и цифры... Книга для внеклассного чтения учащихся 8--10 классов средней школы -- М.,1987 (ведущий принцип орфографии раскрывается как морфологический на основе теории ЛФШ).

Есть и другие пособия, изданные с подзаголовком «факультативный курс», но, по-видимому, не используемые в школе (как непрограммные) или используемые не широко. Назовем их: Иванова С.Ф., Николенко Л.В. и др. Русское слово как предмет языкознания.--М., 1972; Ветвицкий В.Г.Иванова В.Ф., Моисеев А.И. Современное русское письмо: Пособие для учащихся.-- Л., 1974. И в первой, и во второй книге проводится морфологический принцип.

Фонемный принцип (на основе теории МФШ) проведен в книге: Русский язык. Ч., I. Экспериментальные учебные материалы для средней школы / Под ред. И.С. Ильинской и М.В. Панова.-- М., 1979. По этой книге проходили занятия в ряде московских школ.

Кроме орфограмм, отвечающих морфологическому принципу (или, в иной трактовке, фонемному), в русском письме представлено небольшое количество орфограмм, отвечающих фонетическому принципу (самая важная из них -- приставки на з). Такие орфограммы противоречат, и морфологическому, и фонемному принципу. В них не соблюдается графического единства морфемы. Много в русском письме орфограмм, отвечающих традиционному принципу. Традиционные написания (например, собака, сапог) не противоречат ни фонемному, ни морфологическому принципу (так как соответствуют одной из двух возможных здесь букв). Однако и не отвечают им: в отличие от морфологических написаний типа вода, трава для выбора букв (о или а) здесь нет проверочных слов. «Для пишущего здесь налицо выбор, и при том нередко мучительный и трудный... Поэтому следует констатировать, что нефонематических написаний в русской орфографии много, гораздо больше, чем принято думать»,-- писал Р.И. Аванесов.

Правила, построенные на фонетическом принципе (самое важное из них -- правило о приставках раз-, без-, из-, воз-, чрез-), требуют от учителя усиления слуховой работы (большего внимания к фонетическому разбору), а правила, построенные на традиционном принципе,-- усиления работы зрительной (большего внимания к наглядным пособиям). Кроме того, традиционные написания, как и морфологические, интереснее и полезнее изучать с привлечением исторических и этимологических справок. Поэтому повышение историко-лингвистической культуры учителя является одной из важнейших задач филологического образования.

Поясняющих замечаний со стороны учителя требуют и написания типа рожь, ночь; режь, спрячь; беречь. Написание здесь ь не связано с произношением: после ч он избыточен, после ж противоречит произношению. Буква ь является здесь графическим уравнителем морфологических категорий: рожь, мочь, склоняются так же, как ель (рожью, ночью, елью), а нож, врач--как стол (ножом, врачом, столом); спрячь, спрячьте, режь, режьте «подравниваются» под кинь, киньте, а беречь -- под кидать. В силу таких письменных аналогий принцип употребления здесь мягкого знака можно назвать принципом графико-морфологических аналогий. Иначе его еще называют грамматическим (Л.Р. Зиндер), грамматическим (Ю.С. Маслов), морфологическим (А.А. Реформатский).